— Чуть не изменил тебе.

Удар под дых. Я вспыхнула как спичка внутри и сгорела. Нет меня больше.

Я даже всхлипнула, настолько это было физически больно. Глаза расширились и застыли в одном положении, смотря куда-то сквозь него. Лёгкие болели и не могли никак принять воздух. Я даже заплакать не могла. Тихая истерика, когда даже лицо не дрогнуло, а внутри всё разрывается снарядами.

— Как ещё? Не маленькая. Я не хочу марать нашу любовь в этом всём. Ты навсегда останешься для меня самой лучшей и самой любимой. Но я тоже устал вымогать твою любовь и быть постоянно виноватым. Не хочешь ехать — давай закончим отношения до того, как начнутся измены, — продолжал говорить он.

— Да. Давай закончим тогда, — выпалила я звенящим голосом, когда смогла совладать с языком.

Я была ужасно зла. Если он говорит об изменах, пусть и только возможных, то такие отношения действительно лучше не продолжать. Пусть я умру, когда положу трубку, пусть буду болеть и страдать, полуживая без него. Но топтать себя я не позволю. Я не стану ждать, когда он всё же не сдержится однажды…

Парень на время завис, будто бы ждал от меня какого-то другого ответа.

— Спасибо, что честно сказал до того, как сделал, — голос звучал холодно и почти спокойно.

На самом деле это просто защитная реакция. Шок. Внутри меня рвало на частицы, на молекулы и атомы.

— Хорошо, — кивнул медленно парень. — Не плачь по мне, — вгляделся в меня он. Он сам выглядел так, будто по нему танком проехали. Киру каждое слово тоже давалось нелегко. — Я того не стою. Не стою твоих слёз и страданий. Я очень надеюсь, что когда-то ты поймешь, что я сделал это ради тебя. Не хочу быть эгоистом, который мучает девчонку, не способную дать мне то, что я хочу.

Ни хрена не пойму. Никогда. Ни за что на свете.

— Кирилл…

— Не перебивай, — грубо оборвал он меня и язык прилип к нёбу. — Будь счастлива, малявка. Ты не способна на прощение. Больше никто не будет тебя мучить и обманывать. Ты такая красивая, хорошая. Я не смогу тебя забыть, наверное, никогда. Прости, если сможешь. Я хочу, как лучше. Чтобы ты стала свободной от той судьбы, что ждёт тебя в ожидании меня. Чтобы ты жила полной жизнью. Спасибо тебе, что ты…была. Не ищи со мной связи. Я всё решил твёрдо. Прощай, маленькая Гуффи. Я люблю тебя… — голос его сорвался.

Я не знаю, почему я не могла сказать в этот момент ни слова. Ужас от происходящего и боль от слов меня парализовали. Язык просто не подчинялся. Похоже на ощущение, будто во сне пытаешься бежать, или в воде, а ноги не бегут, заставляя испытывать дикое чувство досады и отчаяния.

Кирилл завершил звонок. Я смотрела на иконку нашего диалога, никак не находя возможности выйти из шока, убрать эту жгучее ощущение из груди.

Он бросил меня.

Бросил.

Бросил…

…

??

Как я буду без него? Я не смогу.

Я вскочила на ноги и заметалась по комнате, как птица в клетке. Слонялась минут десять, переваривая то, что он сказал. Но не могла переварить. Я отказывалась это принять. Буквально слышала, как трещит по швам моя нервная система.

Пусть изменяет. Плевать! Я прощу. Я всё буду прощать. Только бы с ним быть. Только бы знать, что он позвонит, приедет. Теперь я понимаю, что натворила своим упрямством и нежеланием прощать. Все мои обиды стали казаться мелкими в сравнении с разрывом отношений. Осознание обухом ударило по голове.

Какая же я эгоитска была! Я ведь своими "обидками" ему внушила, что не так уж и люблю. А мы просто с ним разные. Он — пламя, а я скорее лёд. Мы с ним как Яркое Солнце и Снежная Королева порой. Но я люблю. Пусть и не так, как ему этого хочется.

Кирилл решил, что я его не люблю. Я не сказала ему даже, что надумала приехать. Не успела. Я позвоню ему сейчас и всё скажу. Он поймёт и вернётся.

Нажала на кнопку вызова, но звонок не шёл. Ещё и ещё — да что за чёрт?

Начала набирать сообщение, но когда попыталась отправить, получила уведомление приложения:

«Вы не можете отправлять данному пользователю сообщения, так как он ограничил круг лиц для связи с ним».

Ещё несколько раз нажала на «отправить», но получила ровно тоже самое равнодушное уведомление.

— Нет, Кирилл, ты не мог так со мной поступить, не мог! Пожалуйста, звони, телефон. Ну пожалуйста…

Полезла в другие мессенджеры, но в каждом наткнулась на тот же самый барьер — я везде в чёрном списке, что уж говорить про обычный номер телефона. Звонок не шёл, а смс отправлялось, но оставалось без ответа. Вероятно, оператор его просто перехватит и не доставит на смартфон парня.

Слёзы застилали глаза непроглядной пеленой, но мне было плевать. Я даже начала качать дрожащими руками все известные мне другие приложения, и искать Кирилла по номеру. Но если и находила, натыкалась на блок.

Всё. Это всё. Это всёёё…

Больше сдерживать истерику я не смогла. Упала на колени и разрыдалась. Даже разоралась. Боль была настолько невыносима, что я просто орала, и орала, и орала…

Не слышала, как подбежала мама. Всё было как в тумане.

— Лиза, Лизонька, что с тобой?! — мама в ужасе смотрела на мой крик, рвущий душу мне и ей, пыталась поднять меня с пола, но не могла перебороть.

Я вжималась в паркет, будто он был моим спасением, будто если я встану с пола мне станет ещё хуже, и продолжала выть.

— Паша! Паша!!! Вызови скорую, — крикнула мама в проём двери, куда уже бежал на мой вопль и мамин муж.

— Господи, что случилось? — остановился Павел рядом с мамой, доставая телефон. — На.

Он сунул смартфон маме в руки, а сам подхватил меня на руки и понес к дивану. Я вырывалась из его рук, даже пиналась, кажется.

— Отпустите! Не трогайте. Отстаньте… от меня…

Павел сел рядом и взял меня за лицо руками:

— Лиза. Лиза, успокойся. Что произошло, Лиза?

Мама в это время уже вызывала неотложку нервным голосом:

— Девушка, девятнадцать лет, истерика. Не можем ничем не успокоить. Кричит, плачет. Ждём.

— Ки…рилл…

— Что он сделал опять? — спросил Павел, сведя брови.

— Бросил… Бро…сил. Аааааааа… — икала я уже от истерики, продолжая заливаться слезами до удушья.

Сколько же во мне слёз… Они никогда не закончатся, эта боль в груди — тоже…

Мама и Павел Сергеевич переглянулись в шоке. Мама прижала ладонь к губам.

— Что случилось? Почему?

— Я сама не… поняла.

В этом посёлке есть свой медицинский пост с машиной, и медики приехали очень быстро. Мне вкололи какой-то раствор и спустя пару минут я, наконец, прекратила орать как ненормальная, как будто я горю заживо. Навалилась апатия и усталость. Захотелось спать. Глаза словно налились свинцом. Родители уложили меня в постель и накрыли пледом. Сквозь дрёму я слышала, как они провожали врачей.

— Сейчас она поспит. Потрясение сильное пережила явно, её система не выдерживает. Вот ещё купите успокоительное сильное, но тут, возможно, потребуется помощь психотерапевта и препараты более серьёзные. Она так кричала, когда мы приехали… Сочувствую.

Врач взяла свой чемодан и вышла из комнаты. Павел обнял мою маму, которая тихо плакала рядом со мной на кровати.

— Идём. Ей надо поспать.

Мама послушно поднялась и пошла вслед за мужем в коридор.

58

Кирилл.

Блядь. Просто блядь. Больше нечего добавить.

Сел прямо на полу в душевой училища. Все спали, а я сидел на холодном кафеле и меня трясло как от озноба.

Вот так просто, значит? Взяла и отказалась от меня?

В голове бились Лизино равнодушное «да, давай закончим».

Меня колошматило, слёзы жгли горло. Но я ж мужик, а мужики не плачут. Рвутся изнутри, сгорают заживо, сдыхают в миг после одной фразы, но не плачут.

Но всё равно блядские слёзы катились из глаз, душа меня комком в горле, будто бы я — маленький мальчик в садике, у которого отняли любимую машинку и сломали её навсегда. Она ни слезинки не проронила, стерва. А я… плачу сижу по ней. Тряпка. Какая же я тряпка!