– Нормально сядь, когда с отцом говоришь, — рыкнул он мне, и нога, положенная на другую, сама собой слетела. Медленно поменял позу, всё так же смотря на него в упор.

– Кирилл, ты ведёшь себя просто отвратительно. Разве я так тебя воспитывал?

– Ты? Ты, папа, был постоянно на работе, и воспитывала меня мама.

– Хорошо, пусть так. Я зарабатывал для тебя, чтобы у тебя была хорошая еда, комфортный дом и классные игрушки. Это твоя благодарность мне за то, что у тебя есть всё, что душе угодно? Тогда ответь — мама тебя так воспитывала?

– Да что я сказал не так? Я разве виноват, что Она у тебя готовить не умеет?

На самом деле картошка с мясом была очень даже ничего, и отказавшись от неё из-за своей высокой миссии, я останусь голодным на весь вечер.

– Так, хватит, — одёрнул он меня. — Не нравится — не ешь, и не озвучивай этого. Готовь себе сам тогда, или закажи в ресторане. Я тебя что — в деньгах разве ущемляю?

– Уже нет, — глухо ответил я.

– Вот и купи себе еды, и отвяжись от Таи.

Мы замолчали на время, сверля друг друга глазами. Отец провёл ладонью по лицу, чтобы усмирить свой гнев на меня. Сел на край кровати и повернулся:

– Я ведь люблю её. И тебя люблю. Что же мне теперь — бобылём жить всю оставшуюся жизнь? — папа говорил так просто и откровенно, что я невольно стал вслушиваться. — Ты ещё слишком молод, чтобы понять — каково быть по жизни одному. У меня есть ты, мой сын. Ты — моя семья. Но мне этого недостаточно, я хочу видеть рядом с собой женщину, жену. Может быть, ты тоже влюблён сейчас и…

– Вот ещё, — проворчал я, обрывая мысль папы.

Ещё такими глупостями я не занимался бы!

– Не перебивай меня, что за дурацкая привычка? — снова вскипел отец и повысил тон. Потом продолжил, взяв себя в руки. — Ну не нравится Тая тебе — хотя бы ради меня, не демонстрируй ты этого. Тоже самое касаемо Лизаветы.

К такому я готов не был. Рассчитывал на крик отца, лишения карманных денег снова, но уж точно не на откровения, на которые моё сердце вдруг отзовётся. Конечно, я желал ему лучшей доли, но кто знал, что он себе выберет именно…такую? Упоминание их имён меня почему-то снова завело.

– А я тебе говорил, что не приму обеих, — повернулся всем корпусом к нему. — Ты что — себе не мог найти нормальную женщину, а не Бесприданницу с прицепом? Да она же явно охотница за кошельком твоим.

– Так, закрой рот, — рыкнул более грозно папа, не мигая уставившись на меня не самым дружелюбным взглядом. Я понял, что сейчас могу и огрести, и прикусил язык. — Палочку перегибаешь.

Всё равно они обе меня бесят!

– Откуда такое предвзятое отношение и эти грубые слова?

– Красивая слишком. Такие всегда несут одни проблемы.

– Позволь, я уж сам как-нибудь разберусь со своим кошельком. Не ты его наполнял деньгами, и не тебе решать, на кого я их потрачу.

Папа явно начал злиться и терять контроль над собой.

– Теперь ты будешь попрекать меня своими деньгами? — изогнул я скептически бровь.

– Кирилл, — закрыл глаза отец на миг. — Речь не об этом. Что ты все мои слова переворачиваешь вечно? Максимализм юношеский тебе по мозгам бьёт?

Я промолчал. Мнения я своего не изменил, и этот спор может длиться хоть всю ночь. Отец тоже упрям.

– Чем тебя не устраивает Лиза? Она вообще не подходит даже к тебе.

– А тем, — распалился я по новой. — Что сирота она казанская, и по виду, и вообще. Как я в глаза одноклассников смотреть буду, когда твоя Лизавета приволочится за мной в школу?

– Прекращать их обеих оскорблять нужно прямо сейчас, Кирилл, и это — моё последнее предупреждение, — в голосе отца появились стальные ноты. Я бегаю по лезвию ножа, кажется. — Чтобы больше я не слышал в сторону Лизы подобного. Ты меня понял?

– Понял, — буркнул я, скорее, чтобы отвязаться.

– Точно понял? А если я твой байк продам — так понятнее будет?

– Байк? — навострил я уши. — Ты не будешь трогать мой байк!

Папа встал с кровати, упрямо глядя на меня.

– Буду. Я его купил — я его и продам. Всё в твоих руках, сын. Выбирай: или байк, или склоки с женщинами этого дома.

Это удар под дых. Что угодно, только не байк…

— Я не замечал, что ты такой вырос, — продолжил он после того, как я ничего не ответил, лишь поджал губы. — Наверное, и вправду, слишком много работал. Почему ты всё измеряешь деньгами? Очнись, это не главное. Мужчина должен зарабатывать, а женщине это необязательно. Не говори так, будто Тая и Лиза какие-то отбросы. Таисия честно работала и содержала и себя, и дочку. Это достойно уважения. Думаешь, это легко? Отец Лизы их бросил, ты ведь знаешь. Никто не застрахован от этого. Если тебе довелось родиться в достатке и полной семье, то Лизавете повезло куда меньше. Пожалей хотя бы её. Да, она не нашего круга. Она простая девчонка, училась в обычной средней школе, но она привыкнет скоро и вольётся в твой мир. Ладно, хватит душеспасительных бесед. Спать ложись, поздно уже. Рад, что ты вернулся. И…помни про байк.

Отец вышел из комнаты.

– Не нужна она мне в «моём мире», — пробурчал вслед отцу.

Даже не знаю, почему разговор о дочери Таисии меня так злит. Потому что папа так нежно о ней говорит? Или что-то ещё?

Чёрт бы побрал эту Бедную Лизу! Пожалейте все её.

Чучело.

Мне не хочется ругаться с отцом. Но ведь он меня тоже не слышал, когда я был против его женитьбы на этой…нищенке из трущоб.

***

После полуночи не выдержал — пошёл копошиться в холодильнике. Вытащил деликатесы для бутербродов и стал сооружать сэндвичи. Плохо, конечно, нарушать режим питания спортсмену, да ещё и сухомяткой, но есть очень уж хотелось. Только сунул в рот кусок колбасы, как зажегся яркий верхний свет.

– Так и знала, что найду тебя здесь, — услышал за спиной и обернулся.

Лиза, с косой на плече и в лёгком домашнем платье с Гуффи. Гуффи? Бляяяядь, как с детского сада сбежала. Не выдержал — прыснул со меху, глядя на неё, чуть колбасой не подавился.

– Что смешного? — спросила она, скрестив руки на груди.

– А вот… — сглотнул еду. — Ты когда этот балахон прекрасный покупала, там Микки Маусов уже разобрали, и ты взяла с Гуффи?

За этим мешком для картошки, что одет на ней, даже не ясно, какая у неё фигура. Впрочем, мне плевать. Зачем бы мне это знать? Наверняка, там даже ничего не выросло ещё, судя по детскому лицу.

– Мне нравится Гуффи, — ответила она просто, веря в то, что здесь совершенно ничего особенного нет — любить в семнадцать рисованную собаку. — Речь не о платье. Голодный, да?

– Странный вопрос, — изогнул я бровь. — Непонятно?

– Потому что надо было не выделываться, а есть ужин, приготовленный мамой. Тогда бы сейчас не пришлось давиться бутербродами.

Смотрит как, с вызовом. Так у неё, оказывается, есть зубки? Молочные, скорее всего, и скоро выпадать начнут, но всё же — кусается.

– Слушай ты, Гуффи. Топай спать, детское время давно кончилось, — кинул ей и отвернулся.

Она начинала меня раздражать. Лиза не собиралась уходить. Так и смотрела, подняв брови, на меня. Вот настырная.

– Ну что? — резко спросил, вперив недобрый взгляд в неё. — Дай поесть спокойно.

– Отстань от моей мамы.

Бросил сэндвич и встал со стула, сократив расстояние между нами за пару шагов. Возвысился над ней, глядя в огромные голубые глаза, которые расширились ещё сильнее. Какая малявка — еле до плеча мне достаёт. Точно как с ребёнком рядом стою. Лиза инстинктивно сделала шаг от меня.

– Не указывай мне. Я и тебя достану, поняла?

– Но почему? — искренне удивилась она. — Чем я тебе насолила?

– Просто ты — чучело, и мне стыдно с такой идти в школу. Вали спать, и не вздумай больше приставать ко мне.

Лиза нервно глотнула. В глазах заблестели слёзы, которые она стойко сморгнула. Затем развернулась и пошла к себе. Наверное, больше сдерживать обиду ей не удалось, она решила закончить наш словесный поединок и поплакать в подушку уже у себя в комнате. Что ж, девчонки часто льют слёзы из-за мменя, так что не привыкать — меньше пописает.